С 1999 по 2012 – актер Челябинского Камерного театра.
В 1994г. окончил Читинское училище культуры (экспериментальный курс при Областном драматическом театре). В 1999 г. – Восточно-Сибирскую государственную академию культуры и искусства. Работал в Читинском областном драматическом театре (1991-1999 гг.). Ведущий передач на Челябинском телевидении.
Роли, сыгранные в Камерном театре:
- Аполлон Викторович Мурзавецкий – «Волки и овцы»
- Кругель – «Игроки»
- Одноглазый — «Кабала святош»
- Аркадий — «Обломов (сон)»
- Вася – «Квадратура круга»
- Мужчины – «Феличита»
- Петух – «Очень простая история»
- Мужчина — «Кошка, которая гуляла сама по себе»
- Пухов – «Конкурс»
- Дервиш – «Влюбленное облако»
- Федор-кузнец – «Сказ про то, как Федор-кузнец землю русскую от нечисти спасал»
- Осел – «Бык, осел, звезда»
- Дед Мороз — «Три желания«,
- Капитан Гэхеген — «Достоевский-Честертон: Парадоксы преступления или Одинокие всадники Апокалипсиса»
- Джек Тейлор — «Том Сойер«
- Васек — «Когда спящий проснется«
- Медведенко — «Чайка»
- Старый Леший — «Лешик и Звезда»
- Второй мистик — «Балаганчик»
Сам о себе в день сорокалетия (24 ноября 2008)
Долго не предполагал, что актерский хлеб станет моим жизненным призванием. В родном Коркино в младших классах участвовал в школьной самодеятельности, но пойти в актеры не помышлял. В годы учебы в Политехническом институте ходил в «Манекен» посмотреть на сокурсника, участвующего в спектаклях, но самого себя на сцене не представлял.
По окончании института понял, что работать на оборонную промышленность желания не имею, и уехал в Читу. Там еще со времен службы в армии остались друзья. Благодаря одному из них пришел в местный Пединститут, в театральную студию с поэтическим названием: «Под старой люстрой». Когда-то в здании этого учебного заведения располагался Институт благородных девиц, и с того времени сохранились великолепные люстры. Руководитель почему-то сразу на меня обратила внимание, дала прочитать с листа пьесу «Смерть Ван-Халлена». Послушала и сказала: «Вот так этот текст и должен звучать». И предложила играть в студии. В голове мелькнуло: «Нет», но неожиданно прозвучало «Да».
Привлекла новая атмосфера, интересные ребята, заряженные на творчество, полухиппанская обстановка. Все это было так не похоже на всю мою прежнюю жизнь пай-мальчика, который ни во что не суется. Да еще и роль «БГ» досталась. Ведь в основе «Смерти Ван Халлена» — интервью Бориса Гребенщикова Алексею Шепенко для Московского комсомольца. А потом был Доктор Живаго в инсценировке по роману Пастернака, участие в спектакле по песням Александра Башлачева и текстам Евангелий. Перед спектаклем раздавали зрителям свечки. И когда, в определенный момент, они зажигались по всему залу, на сцену шла такая фантастическая волна, что нас просто качало.
Потом пришел на прослушивание в читинскую драму, набиравшую актерский курс. Пришел ради любимой девушки. Но к этому времени прелесть театра, дающего возможность пережить то, что в жизни никогда бы не испытал, уже почувствовал. Научился эпатировать окружающих. Ходил, например, во время гастролей, по Москве в одних драных шортах. Многие шарахались. А для меня это был путь к публичному одиночеству, к тому, чтобы не бояться выглядеть смешным или уродливым. На сцене без этого не обойтись.
Буквально со второго учебного мы, студенты, уже выходили на сцену в массовке. Потом появились вводы в эпизодические роли, сказки, а на старших курсах у многих были уже и главные роли. Наверное, только тут возникло отношению к театру как храму, преклонение перед людьми, которые ему служат. И мы отдались этому служению беззаветно, приходили и уходили затемно.
Но в Чите – тяжелая, «резиновая» публика, да и труппа в силу определенных обстоятельств начала спиваться. И когда был получен диплом о высшем образовании, а с ним уверенность в собственных силах, захотелось перебраться в родной Челябинск. В отпуске с Еленой Евлаш прошлись по челябинским театрам. Актеры НХТ подсказали: «Обязательно попробуйтесь в Камерном». Пришли, попробовались, понравились. Скорее всего, благодаря показанному пластическому этюду. Ведь не задолго до этого Камерный выпустил «Феличиту». Правда, от вступления в труппу Мещанинова нас отговаривала в силу бытовых причин. Но произошло событие эпохальное. Из Камерного театра ушла семейная актерская пара Любимов — Рыжанкова. Мне позвонили: «Приезжай, ждем» Бытовой вопрос тоже решился. 25 ноября – дата моего рождения и дата поступления в Камерный театр.
В начале было очень трудно: актер крупный, голос громкий, приученный к большой сцене. Потребовались месяцы и месяцы пристройки к новому, камерному пространству. И однажды Виктория Николаевна сказала: «У нас появился новый актер КАМЕРНОГО театра».
«Феличита» и оказалась первым увиденным спектаклем из репертуара Камерного. Вызвала полный восторг. Свежестью, остротой. Не верилось, что в спектакле работает всего семь человек, такие на каждого ложились нагрузки. После «Феличиты» я был готов выходить на сцену в любой, самой маленькой роли, готов на любой ввод. Потом, действительно, пришлось «подбирать» роли у Олега Хапова, Андрея Абрамова. Хотя о Читинской драме продолжаю вспоминать с любовью и благодарностью.
О теплой атмосфере, отсутствии склок, сплоченности труппы, состоящей из разных индивидуальностей. Но этот театр тяготел к привычному психологизму в духе семидесятых. А в Камерном – образность, небытовое существование. И разные режиссеры. Конечно, Камерный формировался как авторский театр Виктории Мещаниновой. Она подлинный художник, творец, зодчий от театра. Но она никогда не боялась соперничества, приглашала других режиссеров. Мы работали с Владимиром Гурфинкелем. Это человек-фонтан, поражавший своими показами, подробностью проработки персонажа, когда на выбор предлагается сразу несколько линий его поведения. А Сергей Федотов! Вроде идет по быту, останавливается на подробностях. А в итоге действие воспаряет, устремляется к горним высотам. Я с каждым новым режиссером и с каждой новой пьесой встаю в позицию ученика.
Среди сыгранных ролей особенно близок Додик из спектакля «Хозяин забыл закрыть дверь». Он в меня попал, оказался близок философским отношением к жизни, желанием максимально уйти от конфликтов, сохранить хоть какую-то гармонию вокруг себя, стремлением не зацикливаться на бытовом восприятии реальности. Меня ведь и самого мама в детстве называла: «философ, ты наш». Мне и с людьми интересно общаться на темы не бытовые. А вот сказочный Федор-кузнец близок активным отношением к жизни. Вообще-то я готов каждому персонажу отвешивать определенную долю обаяния. Даже Мурзавецкому из «Волков и овец». Если персонаж отрицательный, условно говоря, конечно, главное, чтобы в определенный момент в восприятии зрителей произошел слом, чтобы за обаянием увидели его неприглядное нутро.
Театр для меня – это Поприще. У театра великое предназначение и, прежде всего, терапевтическое. Для него не важны технические новинки и эффекты, как для кино или телевидения. Есть живой актер, живой зритель. И живое переживание. Вроде мы на сцене представляемся, не себя изображаем. Но зритель реально плачет и смеется. И это остается. Остается переживание. Вот в «Комеди клаб» просто валяют дурака. Шутки на завтра забываются. Это не интересно. Так что моя профессия очень нужна людям. Жаль только, что они это редко осознают. А я в жизни больше ничего не умею на данный момент. И пока ничем другим заниматься не хочу. Разве что на пенсии стать краснодеревщиком или уйти в егеря, смотрители леса. Не знаю, смогу ли я это реализовать.
