Автор: Ксения Шумина. Фото: Андрей Ткаченко.
Читать оригинал на сайте «Челябинского Обзора»
Заслуженный артист, стоявший у истоков создания замечательного Камерного театра, один из самых известных и востребованных актеров нашего города, рассказал нам, в какие роли не наигрался, почему важно всегда идти на компромисс и кого он мечтает сыграть в ближайшем будущем.
— Виктор Степанович, у вас недавно был юбилей, с чем мы вас и поздравляем. Из 65 лет вы 29 проработали в Камерном театре и стояли у его истоков. Расскажите, как возникла эта площадка.
— Мы с Надей (жена, заслуженная артистка России, актриса Камерного театра — прим. редакции) приехали в Челябинск в 1989 году. Уже была труппа будущего Камерного, было два спектакля — один вечерний, другой для детей. Правда, еще не было своего помещения, мы были почти бездомные. Ютились в подвале института культуры, мотались по ДК… И только в 1991 году получили это здание на улице Цвиллинга.
— В это время страна трещала по швам и экономика лежала в руинах. Какой же был запрос у публики? Что она хотела видеть на сцене?
— Была великая растерянность. Голодные, холодные времена. Всем хотелось стабильности, в том числе и нашему брату артисту. К тому же мы с Надей в то время уже десять лет прожили в Абакане, а там были и квартира, и театр, и гастроли, и репертуар… Уехали от «сытого стола» в неизвестность. Театр в то время «сверху» никто создавать не хотел, власти не было дела до этого. И наш Камерный создавался, как зеленый росточек, снизу. Его асфальтом закатывают, а он все растет. Но была мечта — создать театр.
Виктор Нагдасёв стоял у истоков создания Камерного театра
Драматургия соответствовала тому времени, переломному времени. Определение себя, ориентиры пути — куда идти, зачем. Режиссер Евгений Фалевич поставил спектакль по пьесе молодого драматурга Александра Шипенко «Археология». Жанрово эта пьеса определена как 17 эпизодов для друзей. Вот я там играл писателя Алексея, который искал себя, будучи в кризисе, в раздрае, пытался найти место в рушащемся мире. До этого сделали спектакль «Крик лангусты», про жизнь актрисы Сары Бернар. А зарабатывали, жили мы в основном за счет детских спектаклей. Они нас кормили. Вообще, тогда были востребованы сказки, потому что надо было душу согреть в сложные времена. И те дети, которые тогда приходили в Камерный на детские спектакли, сегодня уже приводят к нам своих детей (улыбается). Нас это очень радует, ведь мы и мечтали создать камерный театр, душевный, собрать в небольшом зале публику единомышленников. Наши ожидания оправдались.
Артист считает, что компромисс — основа любой успешной деятельности
— Зарабатывали только на детском спектакле? Тяжело, видимо, было существовать.
— Не то слово. Но мечта — звала. Нам было деваться некуда, мы «полезли в трубу» из которой только один выход. Потом в театр пришли режиссер Виктория Мещанинова, директор Алексей Пелымский, и он организовал коммерческую группу. Чтобы выжить, нам приходилось продавать все, что можно — ситец, сгущенку, рубероид, пиротехнику…
— Поясните, пожалуйста — что значит продавать?
— Ну, репетируем один раз, и под окна приезжает КАМАЗ с рубероидом. Режиссер говорит — так, делаем паузу, надо разгрузить. И мы надеваем фуфайки, зима на улице, идем разгружать… Был склад в театре, там лежал товар, а коммерческая группа занималась торговлей… А 31 декабря 1992 года Вадим Соловьев (глава администрации Челябинской области в то время — прим. редакции) сделал нам подарок — подписал Камерному статус государственного театра.
— Из тех ролей, которые вы здесь сыграли за 25 лет, какие отмечаете особенно?
— Знаете, все были хороши и по-своему интересны… Но вот есть роли, с которыми я не наигрался. Не наигрался я в Макара Девушкина по Достоевскому («Спектакль «Милостивый государь» — прим. редакции). Хотя играл долго, такой красивый, поэтичный спектакль был. Не наигрался в «Кабалу святош», который шел всего-то два сезона, а играл я там две противоположные роли: шарлатана и архиепископа. Хоть и долго играли мы «Тома Сойера», я не наигрался в Марка Твена. В «Свадьбе» чеховской тоже две роли играл, и тоже не наигрался..
Виктор Нагдасёв считает себя характерным артистом и любит создавать разные образы
— Есть ли некоторые вещи, которые актер имеет права не хотеть делать на сцене? Вот, например, знаю, что была в спектакле «Обломоff (сон)» сцена, где ваш Захар ругается матом, и вам она нелегко далась.
— Ой, не скажу, что это любимая моя роль, хотя, конечно, спектакль был забавный, хороший. Режиссер придумал там веселые вещи — например, я там монолог Гамлета внезапно выдавал от лица Захара (смеется)… А ругаться тяжело было, не люблю я это дело. А что касается иметь право чего-то не хотеть… право-то иметь мы можем, но редко кто может и хочет на это пойти.
— К какой стратегии сотрудничества вы склоняетесь — режиссер все-таки всегда прав или необходим консенсус?
— В идеале, конечно, консенсус. Когда идет процесс взаимный, неконфликтный. Хотя есть режиссеры, которые сами провоцируют конфликты, чтобы завести актера. Но мне это неинтересно. Я люблю работать душа в душу. Когда есть тандем, актер сам все отдаст.
— За 25 лет как менялся спектр ролей, которые вам предлагали в Камерном?
— Амплуа у меня не менялось. Я всегда был характерным артистом. А характерный артист ведь все что угодно может сыграть — и героя, и забулдыгу. Вообще, я люблю разноплановые роли. И режиссеры нередко используют мою способность играть сразу несколько разных ролей, быстро, легким мазком создать характер.
— А как вы с женой умудряетесь столько лет жить вместе и работать в одном театре?
— Не знаю, само собой… Надя в 1982 году впервые вышла на сцену. И с тех пор мы вместе. И это нас обогащает. У нас уже собственный театр, мы много работаем по разным площадкам. Для нас это органично и просто. Я по-другому своей жизни и не мыслю.
— Жена может вам сказать: «Витя, вот ты тут чего-то недокрутил, а тут переиграл»?
— Ой, это сколько угодно! Такие споры у нас бывают! (смеется) А как иначе, мы же творческие люди. Другое дело, что порой надо где-то затормозиться, и даже в таком разговоре пойти на компромисс. Компромисс — вообще, кстати сказать, одна из важнейших вещей в любом тандеме. Иначе можно войти в клинч и ничего не получится. Совместные уступки способствуют дальнейшей жизни. Это всех сфер жизни касается. Нас с Надей часто спрашивают: «В чем секрет семейного счастья?» Да никакого нет секрета. Вспомните пожелание на свадьбе: «Совет да любовь». Что на первом месте? Совет. Компромисс — это и есть совет.
— Чем молодые актеры отличаются от артистов вашего с женой поколения?
— Я вот какую вещь заметил (задумывается)… Сегодня уходит — и в театре, и в кино — способность актера создавать образ, характер. Грим, пластика, острота восприятия и выражения — вот это все. Чаще всего актер эксплуатируется таким, каков он есть. То, что называется «я в предлагаемых обстоятельствах».
Виктор Нагдасёв работает вместе с женой уже несколько десятилетий
— Ну разве не на этом построена вся теория актерского мастерства?
— Нет, не «я в предлагаемых обстоятельствах», а «от себя и подальше»! Я должен понять персонажа, осознать, почему он поступает так, а не иначе. Но при этом, конечно, пропустить все через себя. Что значит влезть в чужую шкуру? Это значит примерить образ, заполнить все пустоты, чтобы было комфортно, чтобы создался этот человек. Помню, когда мы репетировали спектакль «Игроки», я искал образ Глова-старшего. Ну, старик и старик, но мне неинтересно было просто старика играть! Я чувствовал, что есть там что-то такое еще, и вот как бы это выразить? Ну, и стали подбирать костюм, досталась мне крылатка (мужское безрукавное пальто с длинной пелериной и прорезями для рук — прим. редакции) и меховая опушка (показывает фото — прим. редакции). И я когда надел это все, подумал — что мне это все напоминает? И понял. Грифа, птицу-хищника. Тогда я добрал еще деталей, сделал нос с горбинкой, и роль сразу пошла. Мне нравится проявлять образ через пластику, грим, костюм, создавать характер. А речевая окраска как важна! А вот не пользуются этим сейчас актеры…
— А как молодых актеров научить такой работе?
— Я сетую по этому поводу… Недавно встречался со студентами, спрашивал, учат ли их сейчас этому всему. Ну, как-то, где-то… Но в большинстве случаев они все же играют себя в предлагаемых обстоятельствах. И я не скажу, что это плохо. Но это как-то слишком просто. Неинтересно. Это обедняет. А так интересно ведь проявить характер! Ведь все мы, люди — такие разные.
— Какие роли вы хотите и планируете сыграть в будущем?
— Мечтал давно, но роль уже ушла — Сирано де Бержерак. Все, здоровья уже не хватит. Мечтал и о Хлестакове когда-то… Очень хочу сыграть короля Лира. Есть еще одна вещь, которую я хочу сделать: венгерская пьеса, в центре которой — кукольник. Два селения враждуют, и его просят в трактире сыграть представление, чтобы эти два лагеря как-то примирить. Там такие страсти кипят. Роль интересная, а я кукольное искусство тоже обожаю… Мечтаю давно сыграть роль Балясникова в пьесе Арбузова «Сказки старого Арбата». А еще очень люблю сказки северные, Бориса Шергина, Степана Писахова. Красивейший язык там! Мечтаю с постоянным режиссером наших внетеатральных проектов Еленой Куклиной из этого сделать какой-то цельный спектакль.
Бродвейская комедия на челябинской сцене. Камерный театр готовит к премьере спектакль «Эти свободные бабочки».
Одна из ведущих актрис Челябинского государственного драматического Камерного театра рассказала об искусстве в себе и себе в искусстве.
